История дружбы Серова и Мамонтова
Первый портрет
Родился Серов в 1865 году в Петербурге, в музыкальной семье. Отец, Александр Николаевич, выдающийся композитор, музыкальный критик. Мама, Валентина Семеновна, тоже композитор. Оба – единомышленники в вопросах демократического обновления искусства. В такой среде склонность ребенка к музыке, как и его дальнейшая судьба, заранее определены. Однако Валя уже в раннем возрасте 
ломает традицию: нотам предпочитает рисунок, обнаруживая в нем острую и живую наблюдательность. Валентина Семеновна, проявив интерес к увлечению сына, собирает его эскизы и относит на суд скульптору М. Антокольскому, старому другу семьи. Тот «забавы» младшего Серова оценивает высоко: «дарование несомненное». И советует, не мешкая, отдать его в ученики к И.Е. Репину, крупнейшему художнику той поры.
А где Илья Ефимович? В Париже! Там живет, там работает. Значит, надо ехать к нему. Захватив девятилетнего Валю, она отправляется в тогдашнюю Мекку творческой богемы. Знакомится с Репиными, заодно с Мамонтовыми – Саввой Ивановичем и его женой, Елизаветой Григорьевной. Непредвиденная встреча окажется судьбоносной в жизни Валентина Серова. А пока – первые уроки сына под руководством требовательного педагога. И весьма продуктивные: мальчик так продвинулся в своем художественном развитии, что вскоре стал «разбираться в произведениях искусства первой величины».
Легко ли быть с веком наравне? В ответе три условия: талант, культура, труд. А еще – умение художника-портретиста «схватить душу» изображаемого. Среди 250 работ, представленных на выставке, посвященной 150-летию Серова, выделялась одна, самая ранняя, – графический портрет Мамонтова. В растушевке, образующей светотени на лице Саввы Великолепного, заметно влияние репинской манеры и уже проявляющаяся самобытность ученика: естественность, поэзия и правда в обрисовке характера. Автору всего лишь 14 лет.
Обманчивая лёгкость
В 1880 году по совету Репина Валентин едет в Петербург, где поступает в Академию художеств в мастерскую Павла Петровича Чистякова, знаменитого педагога. Проходит у него школу классического рисунка. Копирует, как и его предшественники, «Нарцисса, влюбленного в свое изображение в источнике». Но вместо рисунка самодовольного красавца представляет на суд Чистякова другое изображение – обыкновенного мальчика, склонившегося над ручьем. Реализм побеждает сухой, хотя и классический, академизм. Серов останется ему верен, несмотря на последующие увлечения импрессионизмом, модернизмом и авангардом.
Летние каникулы начинающий художник проводит в Абрамцево, у Мамонтовых. Там у него все, или почти все, что нужно для творческого роста, живописная природа Подмосковья – рай для пленэрной живописи. Усадьба с историей: здесь до 1870 года жил целый род Аксаковых. И только после их смерти ее купил Савва Иванович. Здесь у Серова учителя: И.Е. Репин, В.Д. Поленов. Сверстники – М. Врубель, К. Коровин, В. Васнецов. Все обогреты деятельным и неистощимым на выдумку Мамонтовым.
Московское купечество косо поглядывало в сторону Абрамцево. Никак не могло понять, зачем это богачу, председателю Московско-Ярославско-Архангельской дороги богемные нахлебники. Многие полагали: блажь барина. Хорош аристократ! Отец Иван Федорович (1800-1869 гг.) недюжинным трудолюбием и природной смекалкой из крестьян выбился в купцы. В Сибири сколотил небольшой капитал и подался в середине 19-го века в Москву. В то время там затевалось строительство Ярославской железной дороги. Дело прибыльное, да малознакомое. Однако чего только не узнаешь, если сильно захочешь. А отец любил и умел доискиваться.
Дорогу Иван Федорович построил, капитал прирастил и сына вырастил. Дал ему блестящее, по тем временам, образование. Без преувеличения – европейское. Савва знал несколько языков, и лучше всего – итальянский, отменно разбирался в искусстве: живописи, музыке, театре. Сам пробовал писать пьесы – и весьма недурно. Словом, на все руки мастер. Да к тому же – истинный патриот. Радел, как мало кто, за судьбу родного искусства.
В 80-е годы оно переживало кризис: фабричное производство вытесняло из деревенского быта народное творчество, одухотворяющее жизнь крестьян. А театр? Особенно музыкальный... Мамонтов обожал оперу: «Опера – это все, – многократно повторял он. – Это – полное творчество, возвышение, а глазу и слуху зрителя дается какая-то безвкусица».
Возродить все угасающие ремесла он, разумеется, не мог. Задачу поставил более реальную: выбрать наиболее востребованные. Так в Абрамцево появилась гончарная мастерская по производству майолики, где Мамонтов с В. Васнецовым и М. Врубелем лепил, обжигал и укреплял изразцы, посуду. Наряду с ней – заботами Елизаветы Григорьевны – открылся цех художественной резьбы по дереву, где обучались крестьянские дети из окрестных деревень. Не забыл Мамонтов и о театре. И прежде чем открыть свою Частную оперу в Газетном переулке, что в Москве, подготовил для нее почву – домашний театр в Абрамцево. Он и стал, что называется, пробой пера. Драматургом и режиссером выступил сам Савва Иванович. А декораторами и актерами – художники.
Неожиданностью для всех стал Валя Серов. Молчаливый, вдумчивый, в игре он раскрывал скрытую веселость, юмор, охоту к бесконечной смене личин. Впоследствии И. Грабарь, первый исследователь его творчества, отмечал: «Он имел недюжинный актерский талант».
Куда ж он делся? Пропал втуне? Ничего подобного! В иной форме обнаружился в иллюстрациях к циклу басен И. Крылова, которые заказал Валентину Мамонтов. Сколько в них лукавства, народного юмора!
В 1885 году Савва Иванович поставил-таки театральную Москву на уши премьерой «Аида» в своей Частной опере. Пел сам Ф. Таманьо – знаменитый итальянский тенор. Бомонд попался на наживку: валом валил. А когда через несколько месяцев появилась «Снегурочка» на музыку Н.А. Римского-Корсакова да еще в новом сценическом обличье – живопись шла рука об руку с музыкой, пением, хореографией – реакция оказалась двойственной. Ценители искусства восхищались декорациями И. Левитана и К. Коровина, написанными по эскизам В. Васнецова. Зато положительные обыватели с купечеством вкупе вынесли нелестный приговор: несолидные эти игры. Не к лицу они столь значительной персоне, как председатель железной дороги... Недоверчиво отнесся к Частной опере Мамонтова и его давний приятель Сергей Юльевич Витте, тогдашний министр финансов: «Знаете, это как-то несерьезно». – «Это серьезнее железных дорог, – отпарировал Савва. Когда люди будут думать только о хлебе насущном, пожалуй, не будет и хлеба». Витте промолчал.
Опера, с небольшими перерывами, продержалась до 1899 года, набирая год от года популярность. С помощью обновленного репертуара, преимущественно русского. Тут шли – «Хованщина», «Жизнь за царя», «Псковитянка». Тут раскрылся талант Ф. Шаляпина, художников К. Коровина, А. Головина, М. Врубеля, В. Серова. Правда, последний не уходил с головой и с сердцем в театральную феерию. Он оставался верен своей страсти – портрету.
И. Мамонтов, обладавший редким даром провидеть в каждом художнике «особинку», поощрял ее и в Валентине.
В 1887 году Серов едет в Европу: сначала – в Венецию, затем – в Париж, где импрессионисты вовсю верховодят: устраивают по очереди персональные выставки, с любопытством посматривают на необычные полотна Поля Гогена, впервые представленные их взору. Все более популярными становятся портреты Огюста Ренуара. В России царствуют передвижники: сюжетная живопись, мрачноватые краски. Контраст ощутимый. В. Серов, упиваясь жизнерадостным искусством старых венецианских мастеров, световоздушностью среды, воссозданной французскими импрессионистами, пишет из-за границы своей невесте О.Ф. Трубниковой: «В нынешнем веке пишут все тяжелое, ничего отрадного. Я хочу отрадного и буду писать только отрадное». Тогда двадцатидвухлетний живописец не подозревал, что его желание «писать отрадное» станет на многие годы эстетической программой для молодой московской школы.
Вернувшись в Россию в конце лета, Серов снова навещает Мамонтовых. Переполненный свежими впечатлениями, создает знаменитый портрет дочери мецената Веры Мамонтовой, больше известной под названием «Девочка с персиками». А через год пишет «Девушку, освещенную солнцем». Оба портрета – светоносные.
«Все, чего я добивался, – это свежести, которую всегда чувствуешь в натуре и не видишь в картинах. Писал я больше месяца и измучил ее, бедную, до смерти», – рассказывал позже Серов о Вере Мамонтовой, модели «Девочки с персиками». Еще труднее дался ему портрет двоюродной сестры Марии Симонович («Девушка, освещенная солнцем»). Над ним он работал, по собственному признанию, целых три месяца.
А ведь и в самом деле надо много покорпеть, чтобы не было видно труда!
Как жаль...
Прижизненная слава была ему обеспечена. Уже в 1894 году, когда Серов по заказу П.М. Третьякова исполнил портрет писателя Н. Лескова для Третьяковской галереи. Не пора ли дать себе передышку? Но кто сказал, что успех приносит талантливому художнику безмятежность? Посыпались заказы на портреты: семья Александра III пожелала увековечить самого государя и его детей: Михаила, Ольгу, Ксению, Павла.
В 1900 году Серов пишет портрет Николая II. Дело двигалось к концу. И вдруг художник узнает: Мамонтов арестован. И разорен: всё – и заводы, и дома – лихо продали с аукциона. Никто не мог объяснить: за что? Серов берет на себя все хлопоты по облегчению участи своего наставника. И на последнем сеансе работы над портретом говорит
Николаю II: «Все мы, художники, сожалеем о случившемся. Савва Иванович Мамонтов – друг художников, он всегда поддерживал нас». На это государь ответил: «Распоряжение уже сделано: Савва Иванович освобожден от суда до тюрьмы».
В последней он, увы, все-таки окажется: финансовые нарушения в ведении дел правления Московской железной дороги недоброжелатели нашли. И тогда тринадцать художников во главе с Серовым отправляют ему за решетку письмо: «Твоя чуткая художественная душа отзывалась на наши творческие порывы. Мы понимали друг друга без слов и работали дружно, каждый по-своему». 30 июня 1900 года приговором присяжных заседателей С.И. Мамонтов был оправдан.
Прошло десять лет. Серов успел-таки (он умер внезапно в 1911 году от сердечного приступа) узнать о закулисной стороне дела, возбужденного против Мамонтова. Бывший акционер правления Московско-Ярославско-Архангельской дороги писал в газете «Руль»: «На виду же у всех была ясная вражда всесильного тогда графа Витте и министра юстиции Н.В. Муравьева, хотевшего также стать всесильным. Савва Мамонтов был тем камнем, который, по расчету Муравьева, должен был сбить с позиции графа Витте и передать все силы в его, Муравьева, руки. При дружеских отношениях, которые были у Саввы Мамонтова с С.Ю. Витте, скомпрометировать Савву – значило бросить тень на Витте. Как жаль, что у нас, в нашем отчестве, не дорожат такими людьми, как Савва Мамонтов, и дают им упасть, не поддержав вовремя».
Жизнь продолжалась. Параллельно с творчеством Серов в течение 12 лет (с 1897-го по 1909 годы) вел занятия в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. В числе его учеников –
П. Кузнецов, М. Сарьян, К. Петров-Водкин, К. Юон, Н. Ульянов, ставшие знаменитыми. Все они, без исключения, признавали: это заслуга учителя, его особой эстетики. Суть ее: графический минимализм, соотношение тонов, правдивость изображения и неповторимость, как колорита, так и пластического решения. И отличной от других манеры общения со студентами. Честной, прямой. Он неустанно повторял: в искусстве есть только два способа не сбиться с пути. Первый – виртуозно владеть рукомеслом. И второй – находить свою дорогу, никогда и никому не подражая. Трудный путь! Спасибо Савве Ивановичу за бесценные уроки!
В начале ХХ века перелом произошел не только в судьбе знаменитого мецената. Тогда вся Россия находилась на перепутье: старое отживало, новое властно заявляло о себе. В 1900 году В.И. Ленин и Г.В. Плеханов основывают в эмиграции большевистскую газету «Искра» – будильник народного сознания. Растет недовольство среди нарождающегося пролетариата. В 1902 году террористом-эсером С.В. Балмашевым убит министр внутренних дел России Д.С. Сипягин, инициатор жестких карательных мер против рабочего, крестьянского и студенческого движения. В январе 1904 года объявлена русско-японская война за Маньчжурию и Корею. Гибнет крейсер «Варяг». Начинается оборона крепости «Порт-Артур». 9 января 1905 года – кровавое воскресенье в Петербурге. Негодование достигает высшей точки: восстание на броненосце «Князь Потемкин Таврический» и как взрыв – первая революция. Манифест от 17 октября 1905 года, разработанный С.Ю. Витте, народ не усмирил. Витте уходит в отставку, уступая место П.А. Столыпину.
Петр Аркадьевич заявляет о себе как о политике нового образца. Мудром и дальновидном. Он отказывается от стратегии «чистого листа», отрицающей эффективные разработки предшественника Витте. И прежде всего – его большую программу железнодорожного строительства, включающую сооружение Великой Сибирской магистрали. Он будет настойчиво воплощать ее в жизнь. Наряду со своими: аграрной, социально-политической и культурной.
Продолжится строительство музея изобразительных искусств в Москве (тот, что нынче на Волхонке). Здесь же откроется первое русское кинопредприятие с А.А. Ханжонковым во главе. Архитектор Ф.О. Шехтель в стиле «графического модерна» начнет сооружение Торгового дома купеческого общества, Художественно-академический театр, основанный К.С. Станиславским и В.И. Немировичем-Данченко, возьмет курс на обновление.
В таких условиях духовному преемнику С.И. Мамонтова С.П. Дягилеву удалось сохранить костяк абрамцевского художественного кружка. Сплотить его вокруг журнала и объединения «Мир искусства». И главное – подготовить и создать всемирно известные «Русские сезоны». Именно в их лучших спектаклях, прочно вошедших в мировой репертуар, Дягилев попытался осуществить мечту Мамонтова: добиться в театральном искусстве единства музыки, живописи, пластики. И опять-таки с помощью самых талантливых его учеников: В. Серова, К. Коровина, А. Головина, удостоенных еще в 1900 году золотых медалей на Всемирной выставке в Париже.
Через десять лет, в 1910 году, столица Франции будет стоя рукоплескать В. Серову на премьере «Шехерезады». И заслуженно: театральный занавес, сотворенный им для этого балета, походил на чудо. На завораживающую сказку о непостижимом и загадочном Востоке.
Тогда же галерея Уффици, что во Флоренции, заказала ему «Автопортрет» в свое уникальное собрание. Он, Серов, будет в одном ряду с Джотто, Боттиччели, Леонардо да Винчи, Рафаэлем и Караваджо.
Художник не выбирает сам себе бессмертие. Его выбирает время.
... Вечер неуклонно двигался к полуночи: уже без четверти одиннадцать. Пора, пора уходить. Однако Серов властно держал «за душу». Не меня одну – многих. Чем? Недосказанностью. Он хотел, чтобы мы догадались: его портреты – не просто портреты. А сердечные друзья Абрамцевского дома, где они, как и Серов, учились жить по Мамонтову. Во времена благостные и драматические. Кризисные и переломные. Умели восхищаться человеком, лучше других понимающим: исток растущей экономики – в созидающей душу культуре. Человеком, который, потеряв многомиллионное состояние, не потерял себя. Вопреки зависти, предательству, неправде и благодаря страсти к делу и любви к Отчизне, чья колыбель в Ялуторовске, маленьком, но морозостойком городке на юге Тюменской области.
Пространство не выбирает характеры по своему усмотрению. Оно лишь отбирает в них свойства, наиболее созвучные времени и самим людям. Когда происходит их совпадение, в мир являются такие личности, как Серов и Мамонтов.
На картине Валентина Серова меценат Савва Мамонтов.
Источник: Тюменская Правда, №7