Портрет элиты на фоне эпох, или Об Иванах, не помнящих родства
Каюсь, приступал к чтению 800-страничного тома скорее потому, что знал прежние интересные книги Александра Вычугжанина. Уж очень давно, полтора-два века назад, жили и творили герои новой книги «Деньги, банки, перо». («Издательский дом «Титул», Тюмень, 2015 г.).
Но чем дальше читал, тем неохотнее отрывался. Литераторы-банкиры написали о своих коллегах литераторах-банкирах, и это совместительство занятий само по себе необычно. Александр Вычугжанин – банкир в недавнем прошлом, кандидат экономических и доктор исторических наук, а Дмитрий Мизгулин и сегодня – президент, председатель совета директоров «Ханты-Мансийского банка Открытие», академик РАЕН, но кроме того – и автор более чем двух десятков поэтических сборников, член Союза писателей России. Оба автора более двадцати лет успешно проработали в банковской сфере, что позволило им популярно написать о сложных финансовых вопросах.
Ну, а герои 14 очерков – один другого знаменитее, и не только как литераторы. Гаврила Державин, например, после двойного губернаторства был первым министром юстиции России. Илья Чавчавадзе, поэт, издатель, банкир, общественный деятель, член Госсовета империи, которого на родине называют «Отцом нации», в 1987 г. канонизирован Грузинской православной церковью как святой Илья Праведный.
У читателей может возникнуть вопрос: зачем авторы отправились в глубь веков? Кому, кроме филологов и историков литературы, интересны пииты, чьи творения вроде Державинской «Фелицы» когда-то «проходили» в школе? Но в книге помимо массы интереснейших биографических деталей, впервые столь полно представлены жизнь и деятельность А.А. Голенищева-Кутузова и – на русском языке – И.Г. Чавчавадзе. Прежде никто не писал и о банковской деятельности И.С. Аксакова, В.Г. Бенедиктова, Г.П. Гагарина, П.А. Вяземского, того же А.А. Голенищева-Кутузова, П.А. Ефремова.
И всё же главное, по крайней мере – для меня, книга эта не только про отдельные фигуры, какими бы значительными они ни были. Дойдя до последних страниц, я понял, что авторы, желая того или нет, представили коллективный портрет элиты той России, и невольно напрашивается её сравнение с элитой нынешней. Прежде всего бросается в глаза моральный императив, с которым герои книги соизмеряют и литературную, и общественную деятельность. «Честен, как Аксаков» – эта характеристика долгое время была нравственным мерилом среди деятелей их круга. Поэт Иван Михайлович Долгоруков, в послужном списке которого безупречная служба вице-губернатором в Пензе, Главной соляной конторой в Москве и губернатором во Владимире, где особо покровительствовал образованию, «имел явные способности управлять финансами». Кстати, предки поэта с воцарением Анны Иоанновны по иронии судьбы угодили в тот же острог в Березове, куда их стараниями прежде попал Меншиков: «Под стражей мой отец на месте сем родился / Мой дед и друг царев в остроге здесь томился», – писал поэт.
Авторы не лепят из персонажей героев без сучка без задоринки. Вот Петр Вяземский, уже в 15 лет блестяще образованный, поступает на службу в Московскую межевую канцелярию. Не в кресле сидит – мотается по губерниям. В 20 лет сражается с французами под Бородино и послужит Толстому прототипом Пьера Безухова в романе «Война и мир», а друг Пушкин увидит в нем черты Гринева. Но грешник, продул князь в карты немалое наследство и поехал служить в Варшаву. Однако побочные страсти не отвлекали от главного: любой поворот жизни Вяземский использовал для творчества и общественного служения. В книге есть чрезвычайно важный и сегодня фрагмент «Записки князя Вяземского», опубликованной еще в начале XIX в., о том, какая промышленная политика нужна России: «Вопрос, что такой-то державе не лучше ли быть исключительно земледельческою, или исключительно мануфактурною – давно разрешен на деле… Во всяком случае сей вопрос не идет к России… Она переросла все мерки… Русский создан промышленником: он переимчив и предприимчив». Однако и сегодня власти эту дилемму жуют-пережевывают бесконечно и бесполезно.
Вообще, стоит наложить биографии друг на друга – получаешь синергию общих усилий героев на благо страны. Вряд ли я погрешу против истины, предположив парадоксальную вещь: эти выдающиеся литераторы заложили основы если не всей банковской системы, то уж наверняка её ведущих банков. Наиболее отчетливо их вклад прослеживается на истории основного в империи Государственного заемного банка, созданного Екатериной II в 1786 г. В 1799 г. его главным директором назначается князь Гаврила Петрович Гагарин. Одновременно с Заемным он возглавил и Вспомогательный банк (вскоре объединились), а также Коммерц-коллегию страны. Войны с Турцией и Швецией, а также злоупотребления бывшего руководства обременили банк долгами. Мало того, что при Гагарине дела существенно пошли в гору (в том числе с помощью невиданных в то время финансовых новаций князя), но одновременно Гаврила Петрович занимался, например, предполагаемым заселением юга Западной Сибири и другими, как нынче говорят, проектами.
Гагарина сменяет Александр Семенович Хвостов, который руководит банком до своей кончины в 1824 г. И он провел банк через сложный период – правительство регулярно занимало средства, готовясь к войне с Францией. Обеспокоенные вкладчики стали отзывать деньги, а многие заемщики не спешили их возвращать. Однако умудренный государственной и военной службой (в 27 лет в чине полковника под командованием Суворова отличился при взятии Измаила) Хвостов вывел показатели банка к положительной динамике.
В 1846-53 годах Заемным банком управляет Петр Андреевич Вяземский. Кроме упомянутых выше, у него к тому времени в активе – должность товарища министра просвещения и главы цензурного ведомства, а также 20-летняя служба в Минфине, в том числе под руководством выдающегося министра графа Канкрина. Вяземскому тоже выпал суровый период: из-за неурожая многие помещики задерживали возврат ссуд. Хотя Вяземский писал, что «счеты, бухгалтерия, цифры для меня тарабарская грамота», однако авторы приводят факты, показывающие, что князю удалось значительно увеличить прибыль. А в 1854 г. советником правления банка и его членом становится «выходец из колокольного дворянства» Владимир Григорьевич Бенедиктов.
Но ведь, кроме Заемного, литераторы основали и руководили не менее значимыми для страны банками, в том числе – системными. А без здоровых финансов Россия в начале XX в. не получила бы и эффективно развивающейся экономики. Международные эксперты писали тогда, что страна скоро будет доминировать в Европе, а Дмитрий Менделеев, не только выдающийся химик, но и прозорливый экономист, считал, что в середине XX столетия в России должно проживать около 300 млн, а к началу XXI в. не 140 млн, а около 600 млн человек. И жили бы мы в другой стране, не прерви её взлета революция 1917 года.
«Тема совмещения занятий финансовым делом и литературным творчеством не исследована. В чем причина феномена?» – задаются вопросом авторы книги. По их мнению, литераторы, обладающие огромной энергетикой, ищут дополнительные сферы её применения. Кажется, гипотеза не лишена оснований. Кстати, авторы приводят запись в дневнике мудрого цензора А.В. Никитенко и члена этого литературного круга: «Слова «честный человек» означают у нас простака, близкого к глупцу… Общественный разврат так велик, что понятия о чести, о справедливости считаются или слабодушием, или признаками романтической восторженности». Сказанное почти два века назад и сегодня, на фоне исчезновения сотен миллиардов из банков, звучит ещё актуальнее. Авторы книги, упоминая нынешнюю вакханалию в банковской сфере, одну из причин видят в том, что скроена она «по лекалам либеральных учений XIX в.». В качестве альтернативы предлагаются кредитные кооперативы. Подозреваю, что идея связана с замечательной книгой Вычугжанина «Церковь, деньги, кредит», выпущенной в 2014 г., где показана эффективность этих кооперативов. Между тем сами же авторы пишут, что их герои добивались успешной деятельности банков, в основе которых лежит именно либеральная модель. Не будучи знатоком банковской системы, хочу напомнить о бурной дискуссии 1970 года в «ЛГ»: что важнее – система или личность? Завершилась она блестящей статьей профессора Виктора Терещенко с говорящим названием «Ближе к крайностям – дальше от истины». Напомню, что его «Курс для высшего управленческого персонала» в семидесятые-восьмидесятые годы был весьма популярен у руководителей. А суть статьи ученого в том, что личность строит систему, которая, в свою очередь, влияет на личность. Диалектика! К тому же крайности – это и насаждение единственной модели в любой сфере хозяйства. Но система тем надежнее, чем разнообразнее размеры и модели её объектов. Другими словами, наш банковской сектор стал бы куда как здоровее, будь в его составе оптимальная доля кредитных кооперативов, о которых власти, как и церковь, напрочь забыли.
Словом, книга заставляет не только ностальгировать о вкусном русском языке, каким написаны произведения её героев-литераторов, но и задуматься как минимум о веке, потерянном Россией благодаря большевикам. Заканчивается она тремя приложениями. В первом – 80 фамилий литераторов, которые профессионально занимались финансами, в том числе – и в СССР. Из второго читатель узнает, что многие стихи семи героев книги переложены на музыку. Наверное, романс на слова Петра Вяземского «Тройка мчится, тройка скачет» – самый известный. Третье приложение – антология произведений героев очерков – отражает предпочтения авторов книги, а также содержит вещи изрядно забытые или считающиеся утерянными.
Поражает огромный массив источников: архивы ГАРФ, РГИА, РГАЛИ, Пушкинского дома, Отделов рукописей РГБ (Москва) и РНБ (СПб), библиотек РГБ и РНБ, музеев Абрамцево, Мураново, Остафьево, И.Г.Чавчавадзе в Грузии, а также коллекционные материалы – открытки, гравюры, газеты (в первую очередь англоязычные). Авторы ввели в научный оборот множество документов.
Хочется внимательно рассматривать гравюры из коллекции авторов, факсимиле документов, великолепные цветные вкладки. Среди иллюстраций не только портреты, но и фотографии захоронений восьми героев книги, сделанные авторами. На обложке – экслибрис Нины Казимовой (Санкт-Петербург), которую называют царицей русского экслибриса. Отмечу на втором форзаце гравюру начала XIX в. «Река времен, или Эмблематическое изображение всемирной истории» – единственное украшение рабочего кабинета Державина в его доме на Фонтанке.
Нет, вовсе не нафталином пахнет эта книга, а являет живой укор всем нам, пустившим по ветру интеллектуальное наследие талантливых предков.
Источник: Игорь ОГНЕВ, Тюменская Правда №12